Евгений Гордеев Смоленск

      Клуб милиции был полон. Шёл областной конкурс художественной самодеятельности. Со сцены звучали песни, стихи, музыка, доморощенные артисты всех возрастов  ставили сценки из спектаклей, танцоры зажигали умопомрачительными па, фокусники и жонглёры демонстрировали свои фантастические  навыки…

        Всего, происходящего на сцене, я не видел, стоя за спинами тех, кому не хватило кресел в зале. Но слышал всё прекрасно… Вот ведущий объявил чей-то выход, пауза… и… Гармошку, простую трёхрядку нашу, невозможно перепутать ни с баяном, ни с аккордеоном… Издаваемые ею звуки как-то чище, звонче, ближе к природе, ласкают ухо русского человека… И на этот раз сомнений не было: со сцены клуба пела гармошка. Именно пела, иначе и не скажешь! Навевала грусть и радость, то щемила сердце невысказанной тоской, то заставляла сжиматься и трепетать от восторга… Музыка сопровождала  хрипловатый баритон, обволакивая его, то опуская вниз, к басам, то вознося ввысь, к верхним нотам…

С берёз неслышен, невесом,

Слетает жёлтый лист.

Старинный вальс осенний сон,

Играет гармонист…

Вздыхают, жалуясь, басы,

И, словно, в забытьи,

Сидят и слушают бойцы,

Товарищи мои…

           Мы все, присутствующие в зале, вмиг перенеслись в тот прифронтовой лес, пахнущий рыжей листвой, где, в перерыве между боями, сидя на тёплом пёнышке, полковой любимец-гармонист растягивал меха трёхрядки и пел… Ах, как он играл!   Как пел! «Эх, дороги!», «Тёмная ночь», «Три танкиста»… Зал слушал, затаив дыхание, зал плакал и смеялся,   топал, свистел, исходя  овациями,  дружно скандировал «бис» и «браво»!

        И тут я не выдержал, работая локтями, протиснулся сквозь беснующуюся в восторге толпу   и увидел, наконец, сцену,   увидел его- гармониста. Он стоял у края сцены, перед рампой, склонив в полупоклоне седую голову и зажав подмышкой свою гармонь. Он был без обеих рук по локоть: на левой культе, — как бы кожаный мешочек, наподобие кисета, правая торчала из короткого рукава  нежно — розовой клешнёй. Его глаза закрывали очки  с чёрными, круглыми стёклами. Гармонист ещё раз поклонился и, чётко, по- военному,  повернувшись, зашагал вглубь сцены. Я ринулся за ним. Там, за занавесом, состоялось моё знакомство с Александром Новиченковым. Героем-танкистом, который в 1941 году в смертельном бою под Оршей, заживо горел в своём танке, пережил тяжелейшие ранения, контузию, потерял обе руки  и зрение. Мы вышли на улицу. На лейтенанте были длиннющее офицерское кожаное пальто, шапка – ушанка из серого каракуля. Гармошку он из рук не выпускал…

— Я страшно тяжело переживал свои травмы, перенёс десятки операций, однажды даже хотел с жизнью покончить…- рассказал герой. – Но сосед по палате, увидев мои мучения, стал меня укорять, читал мне вслух «Как закалялась сталь», статью из «Красной звезды» о лётчике А.Маресьеве. Так что вскоре я эту свою дурь из головы выкинул. А потом   встретил в одном из госпиталей парнишку без ноги и левой руки. Он прилично играл на трофейном аккордеоне. Он –то и начал учить  меня играть на слух. Со слухом у меня, слава богу, всё было в порядке, но вот аккордеон был широковат,  я своими культями  до всех клавиш и кнопок  не дотягивался. Так в моей жизни и судьбе появилась гармошка… Более трёхсот мелодий и песен исполняю!,- похвастался он. – Выступаю в трудовых коллективах, учебных заведениях, перед ветеранами. Принимают везде – на ура!

          Как-то незаметно, за разговором,  мы добрались до дома Новиченкова. Он жил в однокомнатной квартирке на первом этаже панельной пятиэтажки по улице Шевченко. Здесь всё было сделано по уму: розетки, выключатели расположены на высоте, доступной инвалиду, на кухне, в комнате всё расставлено рационально и стабильно. Жил он один, по хозяйству помогала женщина, приходящая раза три в неделю. Побыв ещё немного у героя, я уехал по делам.

          Вскоре на глаза мне попалась небольшая заметка о том, что знаменитый цирковой артист, непревзойдённый силач Валентин Дикуль организовал и проводит Всесоюзный конкурс «Одолевший судьбу» и просит направлять  предложения на участие в конкурсе. Недолго думая, я отправил по указанному адресу  свой очерк об А.Новиченкове, опубликованный в газете «Сельская жизнь» который назывался «Рябинушка – гармонь особая». И пары недель не прошло, как мне позвонил чрезвычайно взволнованный Александр Новиченков и сообщил, что ему пришёл вызов на участие в конкурсе. Редакция «Медицинской газеты», Минздрав СССР, под эгидой которых проводится конкурс, оплачивают дорогу в оба конца для него и сопровождающего лица, а также, — проживание в гостинице, питание, проезд к месту проведения конкурса и обратно, культурную программу  для участников и т.д. 

— Как быть?!- выдохнул в трубку Новиченков.  Для меня вопрос таким образом не стоял и я тут же настойчиво посоветовал:

— Надо ехать!

         Примерно через месяц Новиченков вновь мне отзвонил:

— Только вчера вернулся с конкурса. Надо бы встретиться, есть много, что рассказать…

          На следующий день я был у Новиченкова дома. Он, глуховатым от волнения голосом, рассказывал:

— Ну, прибыли мы с сопровождающим на Белорусский вокзал. Нас встретили на «Волге», привезли в гостиницу, разместили, покормили, дали день отдохнуть. А потом, — в три этапа, два  выходных  подряд — конкурс… Сколько перед нами судеб, сколько боли, надежды и веры прошло. Какие герои! Да и сам председатель жюри В.Дикуль восхищения и подражания достоин! Зал Дворца культуры завода имени Лихачёва – битком, в проходах стоят, на балконе – давка… В первый день мы, участники,  сами рассказывали о себе, зачитывались наши документы: о ранениях,   наградах,   работе, участии в общественной жизни. А на второй  день участники показывали кто что может: свои рисунки, поделки, пели, играли на различных инструментах, ковали, ткали, гончарничали… А как меня слушали! Боже мой, так только наши слушать могут… Ни скрипа, ни кашля, ни шопота…   Часам к пяти вечера жюри подвело итоги: оказалось, что я занял первое место! Мне повесили на шею тяжеленную медаль, вручили диплом, а также премию в размере полторы тысячи рублей. А вечером, в конференц-зале гостиницы   устроили мой сольный концерт! 

          Александр откинулся в кресле. Я вертел в руках  его золотую награду, читал вслух великолепно изготовленный  диплом с тёплыми, сердечными словами в адрес победителя… Из его незрячих глаз скользнули по щекам скупые слезинки.

— А потом, вы не поверите, повезли меня за счёт фонда конкурса в Тулу, поселили в гостинице музыкальной фабрики. Наутро на фабрике сняли с меня мерки и за три дня сделали и подарили мне вот эту чудо – гармонь.- Александр встал и достал из стоявшего на полу возле дивана чехла сверкающую перламутром  гармошку необычайной, чарующей красоты, всю белую, как невеста.

— Вот!- гордясь этим штучным творением тульских мастеров, выдохнул Александр. – Меня заставили её опробовать прямо в цеху! Два часа играл,  не переставая! Да, доложу я вам, это Страдивари, Амати и Гварнери вместе взятые…

         Он бережно обхватил  свою новую, сделанную на заказ, тщательно подогнанную к его габаритам и размерам гармонь, поставил на колени, пристроил на плечах ремни, бережно растянул меха и…

         И я вновь, как в зале клуба милиции, оказался вдруг, силою его таланта, во фронтовой  землянке, возле железной печки: 

Бьётся в тесной печурке огонь,

На поленьях смола, как слеза…

И поёт мне в землянке гармонь,

Про улыбку твою и глаза.

          Я не скрывал слёз, зная, что никто их не видит.

08.02-2014 г.

Источник