С частушкой по жизни

Не хлебом единым жив человек, ему подавай все человеческие блага, которые даны Всевышним: культуру, духовность и так далее.

Цель моей статьи — пройтись с карандашом по жизни, которой прожито более семидесяти лет. Известно, что без прошлого нет настоящего. Вот почему я поведу речь о гармошке — «игрушке», как ее называли любовно, и о частушке.

Родился я в деревне Грачи-Лежни. Почему-то у нас в Каракше много деревень с двойным названием: Бабинские–Ошлинские, Сосновка–Лебедево и т.д. В свое время моя деревня насчитывала 65 домов. В каждом доме было по трое и более детей. Три-четыре поколения крестьян прожили в ней. Народ у нас, я бы сказал, особенный. Взять хотя бы то, как называли мужчин и женщин. Даже человека в годах все равно звали Сенькя, Ванькя, Ленькя, Толькя и т.д. с приложением по прозвищу: например, Семен-костыль, Енькя Семена-костыля, Палькя Филиппа-ахида, Санко-чулымец, Санькя Илюшки-базара, Филипко-комяк.

А вот в деревне Лебедево, что в соседях, обращались по-другому: Васька, Файка, Надька, т.е. они «акали», а мы — «якали». А какие имена давались в моих деревнях! Таких еще поискать: Никанор, Платон, Аммос, Пимен, Денис, Мавра, Груня, Федора. За невестой — за женой наши парни далеко не ездили, женились на своих, а потому все были сродни — брат, сват, зять. Праздник отмечали, делая целые застолья, — приглашали всю родню. Жили бедно, но весело, по принципу: «Мри, душа, неделю — царствуй один день!»

На шумных застольях, деревенских гуляньях и вечерках, где парни и девушки знакомились друг с другом, всегда были слышны разудалая гармонь и веселая частушка. Молодежь скрашивала скуку зимних длинных вечеров, собираясь попеть и поплясать под нехитрые, но душевные мелодии гармошки — «игрушки».

Иметь гармонь и играть на ней считалось делом престижным, достойным похвалы, и своего рода щегольством. А уж какой почет гармонисту на гуляньи, вечеринке, на празднике, да и так просто. Стоит заиграть — как сразу же окружение, толпа людей. На лицах появляются добрые улыбки, звенят шутки, смех, веселье и бойкая частушка, которая бьет не в бровь, а в глаз. Точно в десятку.

Братья Михаил и Евгений Лежнины

Гармониста полюбила,
Гармониста тешила,
Гармонисту на плечо
Сама гармошку вешала.

Дорогая моя Шура,
Мы с тобой навек сошлись.
Ты за то меня любила,
Что я парень-гармонист.

Всего четыре строки, связанные друг с другом рифмами, и без нее, а сколько в ней смысла!

Девушки, гармонь-то наша,
Гармонист-то — милый мой.
Забираю гармониста,
Отправляемся домой.

Конечно, в мире сотни музыкальных инструментов, а гармонь — старшая сестра баяна и аккордеона. Как не любить такую сестру! Она — истинная душа крестьянина. И один из самых массовых, доступных народных инструментов.

Стоит сказать о массовых выпусках гармони. Сразу же после революции появились фабрики, артели, объединения, которые стали выпускать этот инструмент тысячами, самых разных названий: вятские, тульские, саратовские... Друг от друга они отличались напевностью, высотой звука и, наконец, корпусом гармони. Я не специалист в этой области, но понимаю, какую стоит похвалить. Хвалю, конечно, гармонь кустарного мастера.

Кустари-одиночки занимались изготовлением гармони семьями, династией. Уж так разукрасят гармонь, даже выложат инициалы и фамилию заказчика. Сделанный кустарем инструмент от казенного отличается чистотой и душевностью и какой-нибудь своей изюминкой. В нашей округе особенно славились гармони румянцевская, колеватовская, денисовская, беляевская и многих других мастеров. Различить их можно по высоте звука. Под одну гармонь пели только частушки, под другую — лишь длинные песню.

У меня гармонь появилась перед коллективизацией. Отец, вступив в колхоз, со двора на колхозный двор увел Карька, сдал телегу, сани и всю сбрую, какая требовалась. Легкая выездная сбруя осталась у него — ее, купленную за месяц до колхозов, не учли, потому что о покупке ничего не знали. А отец сложил сбрую в мешок и отправился в Яранск на базар. Там, конечно, с оглядкой, так как товар в любое время мог увидеть и конфисковать милиционер — общественный! — поменял на гармонь, хотя сам и не играл. В Пасху преподнес ее мне: «На, Минькя, учись играть!»

Так, в возрасте 7–8 лет я уже играл под песни, плясовые, знал несколько длинных песен: «Коробочку», «Шумел камыш», «Гулял по Уралу Чапаев-герой» и другие. Освоить их было несложно, потому что русские народные песни поются с очень небольшой разницей музыкальных звуков.

Гармонь, природный музыкальный слух отвлекали меня от дурных поступков. Во многом мне помогала старшая сестра и четыре учительницы, которые работали в нашей Лежнинской начальной школе. Вечерами мы часто гуляли по деревне с песнями и частушками.

Шли годы. Гармонь, песня и частушка стали агитаторами за новую, советскую жизнь:

«Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек...»

Гармонь могла и резануть страданиями и частушками:

По завету Ленина,
По завету Сталина
Мы построили колхозы —
Верный путь крестьянина.

Не пойду я на кино,
Пойду на собраньецо,
Чтобы сняли с милого
Твердое заданьецо.

Кустари старались делать гармони лучше, красивее, звучнее, а их счастливые обладатели стремились переиграть, перепеть соперника, — конкуренция. Не случайно появляется новый вид гармони — «хромка». На ней легче учиться и играть.

«Хромку» перед Отечественной войной за тридцать два пуда хлеба, что стоило больше, чем самая хорошая корова, купил мне отец:

Ты играй, гармошка «Веночка»,
Недорого дана.
За тебя, гармошка «Веночка»,
Корова отдана.

Хорошая гармонь всегда стоила корову. Привезли мне ее из Сибири, но не уберегли: во время войны младший брат за большие деньги продал ее на Сахалин.

Кончилось беззаботное детство. Грянул гром, началась Великая Отечественная. На фронт уходили самые лучшие, молодые парни и мужики, которые знали, что оттуда вернутся не все. Ушел на войну и мой отец... и не вернулся.

Проводы, расставания были очень тяжелыми. Горе и печаль как могла скрашивала гармонь и частушка:

Девушки, вспомянете:
С кем гулять-то станете?
Под окошком на бревне
Сидеть вы будете одне.

Эх, гармошка вятская,
Люблю я парня хватского!
Бей фашистов, милый мой,
Буду ждать тебя домой.

Частушка, рождённая временем, — своеобразная летопись жизни. Вместе с людьми она плакала, смеялась, горевала по погибшим: более сотни жителей моей деревни дрались на фронте с врагом. Воевали и гармонисты. Многие (из восемнадцати!) не вернулись, а что вернулись — калеки:

Маменька, не вой, не вой,
Я теперь сынок не твой.
Я сынок Советской власти,
Комсомолец молодой.

Ой, война, война, война,
Что же ты наделала:
Меня, такую молодую,
Ты вдовою сделала.

Замолкли русские народные песни, частушки. Редко звучали гармони, разве что опять на проводах в армию. Инструменты, покрытые салфетками, заняли почетное место на столиках, рядом с самоваром и швейной машинкой. Они ждали возвращения своих хозяев — гармонистов. Конечно, не все вернулись с фронта, но жизнь продолжалась.

Несколько слов скажу о себе. В службе, я считаю, мне повезло, — такова судьба. Окончил полковую школу и Тульское пулеметное училище, — командиры на войне ох как были нужны, ведь их тоже убивали. Воевать пришлось только в 1945 году, все в наступлении. С гармошкой я не расставался.

Вот уж было раздолье — деревенскому парню выучить военную песню или военный марш, переложив их на голоса гармони. Да не какой-нибудь, а красивой, трофейной немецкой. Жаль, что она не сохранилась до настоящего времени.

Войну я окончил на берегу Балтийского моря. С морского побережья до ближайшей станции, где мы должны были погрузиться в вагоны, на марше будет верст триста. Я — впереди взвода. Как только город или населенный пункт Германии — так первыми «входили» туда звуки гармошки, всем известные песни «Катюша», «Нас в бой провожали подруги», марш «Прощание славянки» и другие. Гордо шагали мы: знай наших, идут победители! Играли и пели от всей души, во-первых, потому, что окончилась война, а во-вторых, — что остались живы. Погрузились в вагоны и поехали домой в Россию.

И сразу же, без всякого отдыха, начал работать в школе. Снова песня и гармонь, снова художественная самодеятельность. А вот частушка не находила применения на вечерах или на клубной сцене.

Помню такой случай. На вечеринке в деревне учительница спела

Я надену юбку черну,
Вязану на вязану.
Хорошо бы выйти замуж
Из-за хлеба на зиму.

А парень такую:

Ой калина, калина,
Нос большой у Сталина.
Больше, чем у Рыкова
Или Петра Великого.

И что бы вы думали? Оба исполнителя были строго наказаны — им приписывалась соответствующая статья Уголовного Кодекса: ни к чему петь старомодные частушки, позорящие жизнь советского гражданина! Так было. Запрещали даже играть на гармони, петь частушки на гуляньях, на вечеринках. Ведь гармонь всегда собирает людей, объединяет их. Она может растревожить душу страданиями, горем, выплеснуть душевную злобу. Частушки-задирушки, частушки-страдания, частушки о природе, о власть имущих, о лодырях и рвачах, частушки любовные — все они частушки времени, прошлого, настоящего и будущего. Одним словом, они помогают высказаться, поделиться радостями и печалями, любовными и другими жизненными проблемами. Да мало ли чем.

В частушке нередко можно встретить «милая моя», «милый мой», «Шурочка», «товарочка», «ягодиночка»:

Ох, я частушек много знаю,
Они всяки–разные:
Есть хорошие частушки,
Есть и безобразные.

Запевай, товарищ, песню,
Ту, котору сложили.
Ухажорок у нас нету —
До чего мы дожили.

Черный ворон налетался,
Сел на тополь отдохнуть.
Нажился я без любови,
Полюбите кто-нибудь.

Балалаечка на ленточке,
Гармошка на ремне.
С балалаечкой к товарочке,
С гармошкою ко мне.

Выйдет в круг красавица бедовая Шура в белых бурках, набеленных мелом или зубным порошком, притопнет и запоет:

«Сербияночка» игра
По всей России славится.
«Сербияночку» пляшу —
Никому не нравится.

И переменит гармонист игру на «Семёновну». Запоет Шурочка:

Сорву я веточку,
Сорву зеленую,
Вы послушайте,
Спою «Семёновну».

Ах, Семёновна,
Она яранская,
У ней выходка,
Да хулиганская.

Ах, Семён, Семён,
Не насвистывай,
Не теряй Семёновну,
Не разыскивай.

Ах ты, Семён, Семён,
Семён–Сенечка,
Поцелуй Семёновну,
Да хорошенечко.

Частушки не всегда были легкомысленными. Они тоже «воевали». Вспомним Твардовского, рассказавшего о том, как гармошка убитого танкиста-командира досталась пехотинцу-гармонисту:

«И от той гармошки старой,
Что осталась сиротой,
Как-то вдруг теплее стало
На дороге фронтовой»:

Вот она и заиграла,
25 на 25.
Немцы, гады, захотели
Ленинград без боя взять.

Запряги-ка, тятя, троечку,
В середочку Серка,
Проводи-ка ты в солдаты
Уж последнего сынка.

До Котельнича дорога
Вся слезами залита.
Как по этой по дороге
На войну шли некрута.

Девушки, любезные,
Не будьте грубоватые:
Любите раненых солдат,
Они не виноватые.

Для победы на войне
Дорожка очень узкая.
Сколько Гитлер ни храбрись,
А победа русская!

Не исчезла частушка и во времена так называемого «застоя». Слово-то какое — то есть никакого движения, ни вперед, ни назад. Ничего подобного! Люди поднимали целину, ехали на новостройки. А гармонь и частушка делали свое дело:

Ягодиночка уехала
Далеко, далеко.
Она там делает три нормы,
Ну и мне здесь нелегко.

Ухажеры у нас были,
Были да уехали.
Они звали нас с собой,
Дуры — не поехали!

Начинаются дни перестройки. Правительство открыло народу глаза и — рот: пойте, играйте, сочиняйте — свобода, демократия, гласность. Не стало «любови до гроба», все — временное, и страшно заглядывать в завтрашний день. Народ начал шарахаться, а те, кто похитрее да побессовестнее, — «перестраиваться». И вдруг по телевизору появилась передача «Играй, гармонь, звени, частушка!»

После концерта

И вот тут мы, три брата-пенсионера, Михаил, Александр и Евгений, не растерялись — задумали организовать трио гармонистов. Купили гармони, составили репертуар и с 1985 года стали выступать всюду: на клубной сцене, в поле, в Доме культуры, в городе. У нас десятки дипломов, грамот, благодарственных писем. Все это мы храним как драгоценность. Ну а перестройка-то идет — сколько частушек и баек родилось за это время!

Перестройка затянулась,
Много лет идет подряд.
Депутаты заседают,
Перестройку тормозят.

Чаю сладкого не пьем,
Колбасы не кушаем.
На диванчике сидим,
Хвастунов все слушаем.

В перестройку каждый день
Продукты дорожают,
Продукты дорожают,
И бабы не рожают.

Нынче времечко такое:
Торгуют девки телом.
Статья доходная сейчас —
Занятье «бизнес делом».

Нынче времечко такое —
Дороговато умирать:
Один гроб тысчонку стоит,
Да поминки тысяч пять.

Седьмой год в России люди,
Как солдаты, мрут в бою,
Каждый год на рельсы ложит
Ельцин голову свою.

Район у нас Яранский —
Это значит вятские.
Мы на работу неленивы,
А гармонисты хватские.

Не живать тебе, Россия,
При раскладе при таком:
Двое пашут, один сеет,
Сотни мелют языком.

Вдумайтесь, что стоит за каждой частушкой! Ни много, ни мало — наше прошлое и настоящее. Вот такую, поистине самую непредсказуемую роль играет народная песня, гармонь и частушка... Мы с братом — члены районного клуба гармонистов. У нас много друзей–одноклубников. Встреча с ними для нас — настоящий праздник. И, конечно же, мы любим сцену, зрителей. Нет лучше и ценнее подарка, чем приз зрительских симпатий. А мы говорим: «Нет ничего приятнее, чем дать зрителям маленькую частичку добра». Со сцены видишь, как светлеют лица людей. Все они родные. И мы говорим им:

До свидания, милые,
Совсем мы не прощаемся.
Вот как будет 90,
Тогда и повстречаемся.

Михаил Лежнин.

Краеведческий сборник «Наш край» № 3, 1990 год, г. Яранск Кировской области.

http://olnd.narod.ru/03/12_chastushka.htm