2 апреля исполнилось бы 86 лет со дня рождения Ивана Плешивцева - пожалуй, одного из немногих южноуральских музыкантов-самородков, которых знали как профессионалы, так и обычные зрители. Несколько лет назад мы побывали в гостях у Ивана Антновича, и он рассказал немало интересного. 

Кушмуринские вечерки

Есть люди известности общемировой, есть те, кого знают лишь в родной стране. А есть те, чья популярность сугубо местная. Впрочем, поклонники Ивана Антоновича Плешивцева не согласятся с последним утверждением. После блестящего выступления в программе «Играй, гармонь» его имя было включено в так называемую первую золотую десятку гармонистов страны.

Эльдар Гизатуллин, «АиФ-Челябинск»: Сейчас ваше имя неразрывно связано с Челябинской областью. Но насколько я знаю, вы приехали на Урал сравнительно недавно?

Иван ПлешивцевИван Плешивцев: Да, приехал сюда в 1980 году. Родился же в Самаре, но все детство и юность провел в Казахстане, а именно в селе Кушмура Кустанайской области. Туда партией был направлен мой отец, в ту пору старались заселять русскоязычными переселенцами североказахстанские районы. Местным это не всегда нравилось. Часто вспыхивали волнения. Во время одного из таких бунтов в 1933 году мой отец погиб. Мне в ту пору было всего два года.

А в 1942 году умерла моя мать, я остался с сестрой, но ей надо было устраивать свою жизнь, она часто подбрасывала меня соседям. Так и мыкался, пока меня не пригрел дядя. Также мне очень помог председатель сельсовета: выдал справку, что я родился в 1929 году, добавил мне лишних годков.

- А зачем это нужно было?

- Как зачем? Работать мне надо было скорей! На железную дорогу брали только с 18 лет, а мне было 16. Вот и началась моя самостоятельная жизнь: смазывал буксы вагонов, работал слесарем, постукивал молоточком по колесам. После учебы в Акмоле стал вагонным мастером.

- Вы мечтали работать на железной дороге?

- Мечтал. В трех километрах от села был карьер, откуда вывозили балласт для подсыпки путей. Во 2 классе нас повезли на карьер, устроили экскурсию. Как сейчас помню, повезли нас на машине, которую все называли «Люся». Я увидел паровоз, и все - пропал.

- А музыкой, стало быть, тогда не увлекались?

- Почему? Увлекался, конечно. Но играл не на гармони, а на балалайке. А какие тогда были инструменты? Купить ничего нельзя было, пришлось мастерить самому. Балалайка у меня была ободранная, самодельная. Струны из овечьих кишок - казахи помогли натянуть. Потом я находил всякие проволочки, на них и играл. А в 1949 году купил свою первую гармонь, мою ласточку.

- А почему же именно гармонь?

- Услышал игру одного парня. Сирота он был, как и я, да и судьба у него страшная. Его отец служил интендантом, а служба эта такая... Словом, своей жене он присылал мыло и в куски этого мыла прятал часы. А жена, ни о чем не подозревая, продавала мыло на рынке. И лишь потом муж ей написал обо всем: мол, теперь я тебя на всю жизнь обеспечил. А она прочитала и от потрясения с ума сошла. Вот игру ее сына я и услышал. Гармонь я купил у моряка. Я попросил его сыграть что-нибудь, показать мне, как обращаются-то с этим диковинным инструментом. Он сыграл «Славное море священный Байкал». Закончил играть и говорит: «Вижу, как глаза у тебя загорелись от песни моей. Вот за это, так и быть, сбавлю цену. Верю, что ты будешь играть на моем инструменте по-настоящему. Только учиться тебе надо. На гармони же учись играть по «Семеновне». Держи инструмент!»

- С балалайкой и гармонью вы, наверное, пользовались уже тогда популярностью в своей деревне?

- На вечерках играл, конечно. Получал за это по два рубля. Но было и испытание. Когда не помогла мне даже музыка, а защищать себя пришлось кулаками. В деревне у нас заправлял ингуш Махмуд. А я ростом-то был невелик. Махмуд с пятью своими приятелями меня постоянно задирал. Но потом один татарин по имени Саша научил меня боксировать, и однажды я всем этим махмудовским мякину-то сделал! После этого Махмуд меня уважать начал.