ПОД РУССКУЮ ГАРМОШКУ

Почти забытый на селе народный инструмент звучит благодаря деревенским музыкантам-самоучкам, среди них — Николай Солоненко из Сосновки Усольского района

Почти забытый на селе народный инструмент звучит благодаря деревенским музыкантам-самоучкам, среди них — Николай Солоненко из Сосновки Усольского района

Гармонист теперь не то что в городе — на селе большая редкость. Это раньше он был первым парнем на деревне, без которого и праздник не праздник: на каждом застолье — самый почетный гость. Любую мелодию подберет, народным голосам подыграет. Нынче все по-другому: молодежь все больше плееры да музыкальные центры крутит, живую музыку не слышит. А вот Сосновке повезло — там живет Николай Солоненко, лучший в Усольском районе музыкант-самоучка, играющий на гармошке. На районном фестивале «Играй, гармонь!», прошедшем в Тайтурке 12 июня — аккурат в День независимости России, он стал победителем среди участников из 17 деревень. Со своей «тулкой» Николай Васильевич получил аплодисменты зрителей и большую картину-гобелен из рук мэра района.

В репертуаре гармониста Николая Солоненко много разных песен и мелодий, но его любимые — с советской эстрады, особенно лирические

Велосипед — самый необходимый транспорт, на нем не только по деревне, но и до Байкала можно доехать

Картина от мэра

Лучшего гармониста Усольского района Николая Солоненко мы встречали у ограды сосновского ДК «Исток». Высокий, подтянутый, спортивного вида мужчина, весь в седых кудрях, лихо подкатил на велосипеде — удивил, в общем, журналистов. Оказывается, со своим двухколесным железным конем нынешний деревенский пенсионер не расстается с молодости и колесит на нем не только по Сосновке — и в дождь, и в слякоть. За сотни километров путешествует: то в Слюдянку, на Байкал, летом отправится, с одним спальным мешком за плечами, то в Аршан, то в родные места вдруг потянет — на станцию Большой Луг Шелеховского района. Соберется, у жены отпросится и покатит.

— Чему вы удивляетесь, не понимаю, — искренне изумляется Николай Васильевич. — Вот в позапрошлом году одна бабушка в 73 года через всю страну, от Москвы до Владивостока, проехала! А я-то какой герой? В Сосновке Солоненко десятый год, как на пенсию в 2000-м вышел. Купили с женой полдома, попрощались с Тындой и поселились под Усольем, чтобы тихо встретить старость: огород, банька, кошка с собакой — что еще душе нужно? Но тихо никак не выходит — характер не тот у бывшего командира танка и строителя БАМа. Его гармонь, которую взял в руки пацаном — даже в школе еще не учился, зазвучала в усольской деревне, среди вековых сосен. Играет Николай Васильевич в ДК, на праздниках, для пенсионеров и ветеранов труда, которые объединились в клуб. С тех пор как приехал, в фестивале «Играй, гармонь!», куда раз в году все коллективы Усольского района съезжаются, Солоненко постоянно участвует. Раньше одни грамоты получал, а нынче победу с односельчанами отпраздновал, мэр Герасимов ему памятный подарок вручил.

— Мы эту картину всем хором в автобус затаскивали, — смеется Марина Гильдебрант, руководитель местного коллектива «Сосновские сударушки». — А еще нам сказали, что за 25 лет существования фестиваля «Играй, гармонь!» мнение профессионального жюри впервые совпало с мнением мэра района.

Картину гармонист Светлане Владимировне подарил — своей Светке, как он ласково называет супругу: с 1968 года они вместе.

По всему БАМу

— Когда я строительный техникум окончил, Светка на третьем курсе была, — вспоминает Николай Васильевич, — меня в армию призвали. Она в слезы: уедешь — и все, забудешь. А я говорю: «Если боишься, давай распишемся». Сели в трамвай и до загса доехали.

Поэтому в армию, под Днепропетровск, в Киевский военный округ, Солоненко уходил женатым человеком. За примерную службу сибиряка-танкиста наградили десятидневным отпуском, так что перед самым дембелем у него сын Евгений родился — в Ангарске. Жена учебу окончила, получила распределение в Хабаровский край. Строить поселки и леспромхозы поехали всей семьей, с восьмимесячным Женькой.

— А у меня специальность — мастер, — рассказывает Николай Васильевич. — Мы ведь с ребятами после диплома выбрали Каспийское море и на Мангышлаке дорогу строили — она была комсомольской стройкой: Бейнау — Кунград, к Аральскому морю. Только там я всего полтора месяца отработал — в армию забрали...

Главный трест находился в Хабаровске, а наш СМП — в поселке Уктур, в тайге. Жена тоже мастером работала. В 1973 году я перешел в механизированную колонну — строить дороги. В это время — приказ министра транспортного строительства и министра путей сообщения: передислоцировать колонну нашу, 116-ю, в поселок Тында — это будущая станция Тындинская, столица Байкало-Амурской магистрали. БАМ официально начался с 1975 года, а нас туда перебросили уже в 1974-м. Вот с 74-го мы и начали стройку — от Тынды на восток и на запад. Потом я перешел в дирекцию строительства Байкало-Амурской магистрали, в отдел службы путей. Мы контролировали строительство дороги — начиная с Усть-Кута и заканчивая Комсомольском-на-Амуре. По всему БАМу — три с половиной тысячи километров — в командировках восемь лет я отъездил. А в 1980 году уже начали эксплуатацию дороги — по ней тепловозы пошли, составы начали таскать. Я перешел в управление дороги, старшим инженером в отделе был. И снова полностью весь БАМ исколесил — мы принимали каждый участок.

Довелось Солоненко и поезда гонять.

— Батя у меня машинист паровоза. Мне два года было, когда он погиб, — рассказывает Николай Васильевич. — Я решил отдать ему дань — окончил курсы помощников машиниста. Мы составы таскали: на знаменитом угольном разрезе Беркакит, что под Нерюнгри, нас нагружали — и мы на Тынду, с Тынды на Забайкальскую дорогу, в Сковородино. Потом в Комсомольск-на-Амуре ездил на тепловозе.

Последние 10 лет перед пенсией у меня такая профессия была. Видели, по железной дороге два-три вагона ходят, красные такие, они проверяют рельсы, просвечивают ультразвуком, электромагнитом, чтобы трещин не было. Так вот я работал инженером в этом вагоне. И мы, считай, от Тынды рельсы по всей магистрали проверяли — на запад и на восток. Вагон как подводная лодка: как зарядились и поперли. Месяц — до Усть-Кута. Там цепляемся к пассажирскому поезду — и назад. Месяц отдыхаем, следующий рейс — до Комсомольска-на-Амуре.

Период строительства БАМА, с 76-го по 83-й год, я добрым словом вспоминаю: мы как при коммунизме жили, у нас все было — и работа, и зарплата, и продуктов выше крыши. Семья жила в Тынде, дочка там у меня, Аленушка, родилась в 1975-м. Помню, щитовые дома собирали, печки, калориферы ставили. Правда, мороз случался и под пятьдесят, но тогда же вроде мы молодые были...

Гармошка вместо баяна

А с гармошкой Николай Солоненко по жизни.

— Вообще-то мне хотели баян подарить, — улыбается Николай Васильевич. — Отчим в Иркутск поехал, а так как он немножко выпивал — денег, видимо, не хватило, и он купил гармошку. Я стал на ней пиликать. Слух вроде был. Праздники идут, собираются все за столом, начинают петь песни: «Пацан, у тебя гармошка, давай!..» Я затягивал «Раскинулось море широко», «Бродягу» и пошел, пошел... так и играл.

А учить меня никто не учил. Кто слухачи — их никто не учит. Они сами, на слух, работают. А если ноты изучать — это уже другое дело. В 6-м классе мне кто-то подал идею: давай в музыкальную школу в Иркутск поезжай. Я с гармошкой под мышкой приехал туда на поезде, поступать. Преподаватель меня слушал полчаса (я ему как дал, что умею и русские, и «рябинушку», и «калинушку», и советские песни), а потом сказал: «Нормально! Но можешь ехать домой. Переделывать тебя — только портить». Четыре гармошки Николай Васильевич поменял за то время, что играет. На каждой сам кнопочки ремонтировал.

В основном они были подарочные — на БАМе дарили: там красные дни календаря (а в советское время их было ой как много!) всегда широко отмечали.

— Гармошка — это чистый инструмент для застольных песен. У нее всего полторы музыкальных октавы, а у баяна — три, — объясняет Николай Васильевич. — И у баяна и аккордеона музыкальные такты идут гостовские.

А гармошки выпускают — сколько фабрик есть, каждый мастер делает собственную настройку, под свой голос. У саратовской так звучит октава, у тульской по-другому — чуть выше или ниже тембром. Голоса у всех гармошек разные. Редко где получается, что они одинаковые по звучанию и можно вдвоем на разных гармошках что-то сыграть. Но гармошка чем хороша? На аккордеоне в мороз на улице не поиграешь — только в помещении, и баян такой же. А я гармошку свою и зимой таскал, и в дождь с ней промокал, и в жару 30-градусную выступал...

Как в кино

Раньше гармонист Солоненко был нарасхват — играл повсюду: и на свадьбах, и на юбилеях, и на демонстрациях.

— Жена вспоминает, когда мы в Хабаровском крае работали, — смеется Николай Васильевич. — Магомаев тогда запел про свадьбы и с «Вдоль по Питерской» на конкурсе в Сопоте победил. Песня эта ко мне привязалась. Ночь, тишина, и вдруг... Жена говорит маленькому сыну: «Слышишь, «Вдоль по Питерской»? Это наш батька домой возвращается!..»

В молодости гармошка все время была со мной. Без всяких, возьмешь, что-то надо — поиграешь. Потом все меньше и меньше. Сейчас просто так редко в руки свою «тулку» беру. Если дома соберется такой контингент, которому надоела современщина — магнитофоны, DVD. Выключай, говорят, и доставай гармошку. Но это в основном пожилые.

— А сейчас в деревне на улице можно гармошку услышать? — спрашиваю я.

— Нигде, кроме нашего ДК. В прошлом году я как-то раз играл — у бабы Веры был день рождения. Из клуба ночью шел со своей Светкой, темно было, часов двенадцать, наверное. И я давай выводить под гармошку: «Костры горят далекие!» — песню 50-х годов. Молодые идут навстречу, услышали и говорят: «Во! Как в кино!»

Елена Русских. Фото автора

http://pressa.irk.ru/kopeika/2010/25/005001.html